Мистическая сопричастность как основное отношение мифа

Можно просто зафиксировать тот факт, что миф стоит в начале человеческой истории, но гораздо плодотворнее будет объяснить этот факт, исходя из основных смысловых потребностей человека, без которых немыслимо его существование. К числу таких потреб­ностей относится стремление к переживанию своего смыслового единства с миром.

Есть два крайних полюса, два ценностных отношения к миру как к «чужому» и как к «своему». Современный человек уже не боится «чужого», объективного, внечеловеческого, он научился покорять его. Поэтому ощущение внутреннего родства с миром сегодня воспринимается как одно лишь из возможных отношений к бытию. Но для первобытного человека это отношение было единственно возможным. Иное мироощущение по­вергло бы первобытного человека в состояние непреходящей тоски и отчаяния перед противостоящими ему бездушными и всемогу­щими силами.

Способом выживания первобытного человека стало чувст­во его породненности с грозными природными стихиями. Он чув­ствовал их родственными себе, одушевленными существами, кото­рых можно как-то умилостивить, заговорить, а иногда даже напу­гать. Об этом блестяще писал Фрейд: «Самым первым шагом достигается уже очень многое. И этот первый шаг – очеловечива­ние природы. С безличными силами и судьбой не вступишь в кон­такт, они остаются вечно чужды нам. Но . если повсюду в природе тебя окружают существа, известные тебе из опыта твоего собст­венного общества, то ты облегченно вздыхаешь, чувствуешь себя как дома среди жути, можешь психически обрабатывать свой без­рассудный страх. .А может быть, ты даже и не беззащитен, ведь почему бы не ввести в действие против . сил внешней природы те же средства, к которым мы прибегаем в своем обществе; почему бы не попытаться заклясть их, умилостивить, подкупить .». Такое миро­ощущение и составляет первооснову мифа.

Чувство одушевленности природы не есть исключительное достояние мифологической эпохи. И современный человек вклады­вает в природу свои смыслы, свои переживания.

Однако современный человек разделяет природные и смыс­ловые (ассоциативные) характеристики вещей, тогда как в мифе они отождествлены безо всякой возможности различения. Собст­венно говоря, слово «отождествление» здесь не совсем уместно, ибо в мифе смысловые свойства изначально воспринимаются как природные, а ассоциативные связи между явлениями – как при­чинно-следственные. Мистическая сопричастность есть основное отношение мифологического мира; мистическая сопричастность – это ассоциативно психологическая, смысловая связь, воспринимаемая и переживаемая как способ реальной взаимной обусловленности вещей и явлений.

Но там, где господствуют мистические связи, нет вещей и животных в нашем понимании. «Для первобытного сознания, – подчеркивает Леви-Брюль, – нет чисто физического факта в том смысле, какой мы придаем этому слову». Миф есть царство всеобщего оборотничества: вещь не толь­ко вещь, но одновременно и одушевленное существо; животное – и животное (добыча) и священный дух; солнце – это и тот ог­ненный шар, который мы каждый день видим на небе, но одно­временно это и грозный бог, дающий и плодородие и засуху. Для первобытного человека эти представления есть нечто изначаль­ное, а вовсе не результат соединения (ассоциации) двух образов.

Отсюда можно сформулировать определение мифа: миф это способ человеческого бытия и мироощущения, целиком основан­ный на смысловом породнении человека с миром; человек здесь воспринимает психологические смыслы в качестве изначальных свойств вещей и рассматривает и переживает явления природы как одушевленные существа.

Иными словами, миф есть не что иное, как проекция челове­ческой души вовне, в космическое целое. Слово «космос» здесь ис­пользуется не в том значении, какое оно приобрело в наши дни. Кос­мос это древний образ мироздания, в котором человек не «царь при­роды» (это понимание возникает лишь в христианскую эпоху), а всего лишь ее часть. И чтобы выжить в этом мифологическом космосе, че­ловек должен найти себе могучих покровителей среди населяющих его существ. Эти покровители становятся его богами, которым он приносит жертвы и перед которыми испытывает одновременно и страх и надежду. Ясно, что в роли таких богов оказываются наиболее значимые для конкретного племени силы и явления природы, оду­шевленные мифологическим воображением.

Еще по теме:

Флорентийский период творчества
Овеянный славой творца «Оплакивания», скульптор вернулся во Флоренцию, где за время его отсутствия произошла некоторая стабилизация республиканского строя, возглавленного гонфалоньером республики Пьетро Содерини. На этот краткий четырехле ...

Нидерландская живопись XVI в
В нидерландском искусстве первой половины XVI в. происходил процесс полного освобождения от принципов средневекового искусства. Среди нидерландских художников этого времени, сохранивших связь с национальной реалистической традицией, наибо ...

«Глаголица» или «Кириллица»
Многие ученые в наши дни предполагают, что святыми братьями Кириллом и Мефодием была создана «глаголица», которая больше была похожа на древнеболгарскую, чем на славянскую. А уже многим позже была составлена «кириллица» - уже есть славян ...